Не так давно меня обвинили в том, что я "продался немцам" и "предаю Россию",
теперь обвиняют в том, что "продался кадетам" и "изменяю делу рабочего класса".
______________________
Лично меня эти обвинения не задевают, не волнуют, но - наводят на невеселые и
нелестные мысли о моральности чувств обвинителей, о их социальном самосознании.
Послушайте, - господа, - а не слишком ли легко вы бросаете в лица друг друга все
эти дрянненькие обвинения в предательстве, измене, в нравственном шатании? Ведь
если верить вам - вся Россия населена людьми, которые только тем и озабочены,
чтобы распродать ее, только о том и думают, чтобы предать друг друга!
Я понимаю: обилие провокаторов и авантюристов в революционном движении должно
было воспитать у вас естественное чувство недоверия друг к другу и вообще к
человеку, я понимаю, что этот позорный факт должен был отравить болью острого
подозрения даже очень здоровых людей.
Но все же, бросая друг другу столь беззаботно обвинения в предательстве, измене,
корыстолюбии, лицемерии, вы, очевидно, представляете всю Россию как страну,
сплошь населенную бесчестными и подлыми людьми, а ведь вы тоже русские.
Как видите - это весьма забавно, но еще более - это опасно, ибо постепенно и
незаметно те, кто играет в эту грязную игру, могут внушить сами себе, что
действительно - вся Русь страна людей
бесчестных и продажных, а потому - "и мы не лыком шиты!".
Вы подумайте: революция у нас делается то на японские, то на германские деньги,
контрреволюция - на деньги кадет и англичан, а где же русское бескорыстие, где
наша прославленная совестливость, наш идеализм, наши героические легенды о
честных борцах за свободу, наше донкихотство и все другие хорошие свойства
русского народа, так громко прославленные и устной и письменной русской
литературой?
Все это - ложь?
Поймите, - обвиняя друг друга в подлостях, вы обвиняете самих себя, всю нацию.
Читаешь злое письмо обвинителя, и невольно вспоминаются слова одного орловского
мужичка:
- "У нас все пьяное село: один праведник, да и тот - дурачок".
И вспоминаешь то красивое, законное возмущение, которое я наблюдал у рабочих в то
время, когда черносотенное "Русское Знамя" обвинило "Речь" в каком-то
прикосновении к деньгам финнов или эскимосов.
- "Нечего сказать негодяям, вот они и говорят самое гадкое, что могут выдумать".
Мне кажется, что я пишу достаточно просто, понятно и что смыслящие рабочие не
должны обвинить меня в "измене делу пролетариата". Я считаю рабочий класс мощной
культурной силой в нашей темной мужицкой
стране, и я всей душой желаю русскому рабочему количественного и
качественного развития. Я неоднократно говорил, что промышленность - одна из
основ культуры, что развитие промышленности необходимо для спасения страны, для
ее европеизации, что фабрично-заводской рабочий не только физическая, но и
духовная сила, не только исполнитель чужой воли, но человек, воплощающий в жизнь
свою волю, свой разум. Он не так зависит от стихийных сил природы, как зависит
от них крестьянин, тяжкий труд которого невидим, не остается в веках. Все, что
крестьянин вырабатывает, он продает и съедает, его энергия целиком поглощается
землей, тогда как труд рабочего остается на земле, украшая ее и способствуя
дальнейшему подчинению сил природы интересам человека.
В этом различии трудовой деятельности коренится глубокое различие между душою
крестьянина и рабочего, и я смотрю на сознательного рабочего как на аристократа
демократии.
Именно: аристократия среди демократии, - вот какова роль рабочего в нашей
мужицкой стране, вот чем должен чувствовать себя рабочий. К сожалению, он этого
не чувствует пока. Ясно, как высока моя оценка роли рабочего класса в развитии
культуры России, и у меня нет основания изменять эту оценку. Кроме того, у меня
есть любовь к рабочему человеку, есть ощущение кровной моей связи с ним, любовь
и уважение к его великому труду. И, наконец, - я люблю Россию.
Народные комиссары презрительно усмехаются, о конечно! Но это меня не убивает.
Да, я мучительно и тревожно люблю Россию, люблю русский народ.
Мы, русские, народ, еще не работавший свободно, не успевший развить все свои
силы, все способности, и когда я думаю, что революция даст нам возможность
свободной работы, всестороннего творчества, - мое сердце наполняется великой
надеждой и радостью даже в эти проклятые дни, залитые кровью и вином.
Отсюда начинается линия моего решительного и непримиримого расхождения с безумной
деятельностью народных комиссаров.
Я считаю идейный максимализм очень полезным для расхлябанной русской души, - он
должен воспитать в ней великие и смелые запросы, вызвать давно необходимую
дееспособность, активизм, развить в этой вялой душе инициативу и вообще -
оформить и оживить ее.
Но практический максимализм анархо-коммунистов и фантазеров из Смольного -
пагубен для России и, прежде всего, - для русского рабочего класса.
Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ
для них - та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтоб
лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой
жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским
народом, не думая о том. что измученная, полуголодная лошадка может издохнуть.
Реформаторам из Смольного нет дела до России,
они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской
революции.
В современных условиях русской жизни нет места для социальной революции, ибо
нельзя же, по щучьему веленью, сделать социалистами 85% крестьянского населения
страны, среди которого несколько десятков миллионов инородцев-кочевников.
От этого безумнейшего опыта прежде всего пострадает рабочий класс, ибо он -
передовой отряд революции и он первый будет истреблен в гражданской войне. А
если будет разбит и уничтожен рабочий класс, значит, будут уничтожены лучшие
силы и надежды страны.
Вот я и говорю, обращаясь к рабочим, сознающим свою культурную роль в стране:
политически грамотный пролетариат должен вдумчиво проверить свое отношение к
правительству народных комиссаров, должен очень осторожно отнестись к их
социальному творчеству.
Мое же мнение таково: народные комиссары разрушают и губят рабочий класс России,
они страшно и нелепо осложняют рабочее движение; направляя его за пределы
разума, они создают неотразимо тяжкие условия для всей будущей работы
пролетариата и для всего прогресса страны.
Мне безразлично, как меня назовут за это мое мнение о "правительстве"
экспериментаторов и фантазеров, но судьбы рабочего класса в России - не
безразличны для меня.
И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию: - Тебя ведут на гибель, тобою
пользуются как материалом для бесчеловечного опыта, в глазах твоих вождей ты все
еще не человек!
