Mapping Imagined Geographies of Revolutionary Russia

Title:

9. Sibgorod (Putevka: Chita-Moskva, 1921)


First Line:

Gorod narostal tesovoi mozol'iu


Author:

Sergei Mikhailovich Tret'iakov


Composition Date:

1921


Source of First Publication:

Sibirskii motiv v poezii


First Publication Publisher:

Tipografiia Ob"edinennogo Soiuza Zabaikal'skikh Kooperativov


First Publication Year:

1922


Город наростал тесовой мозолью
На подошве земли, промерзлой внутрь.
Город городил: Захочу позволю,
А поля на то лебезили: —Сударь!

Рекой кушаковой округ вей!
Голоса пристаней по ней выращены,
А праздником фартук хоругвей
На подол меловой монастырщины.

Жили, стоя обеими лапами
На семи пирогах, печах и сытости,
Проростали детьми, в крестинный запах
Зычным диаконом многолетия вытостив.

Оттата!
Пришли гулевые года,
Да-да!
В кулаке поножовщика купца борода.
Ввалился подвал, задрав подол.
Грязные опоки на хозяйский стол.
Писк—хлип жирная еда.
Да!
В комнатах тощих—морозы холода.
В зданиях казенных бушует слобода.
Ужели навсегда?
Не трижды ли?
Молебны служили?
Ждали, жили,
Не выждали.
Кондовы, исконны, старинны господа
Полопались, потаяли,
Еще до первомая ли
И кости спорошились, и их снесла вода.
Да-да!

Города душе-запевале близки.
От скул исхудалых пружиной веется.
Города проросли красные обелиски
Над клумбами памяти красноармейца.

Кулаки трибун опустились на площади.
И вместо хлебных сибирских закатов
На стенах, на столбах, на глазах полощут
Визгливые плески и пляск плакатов.

В деревенской поскони колесо вдев
Винтовочье дуло тугою осью,
Пришел хозяин—чуженин-Совдеп,
Пятерню засучив на колтунные волосья,
На рыхлый парной старожилий хлеб.

Глаза в молитву сложились: —Куда торопиться?
Где там? Кулак жилист
Не даст и слезой напиться
Хрясь!
А там по нюням размазывай грязь.

На суконных шишаках пятирогая звезда.
Оклик зычен—подбери пузо!
Бугаи в стальных попонах—броневые поезда
Проплывают, выворачивая шлюзы.

Голодает молодая
Просияль страны мятежницы.
Декабрями холодая,
И на плахе сердце нежнится.

Голыми руками
Брала кипяток восстания,
И вот над реками
Ни одного моста у нее.

По бережно сложенным бревнам
Паровозы чахоточные надрывают пары.
Революции рев нам
Это-песня больной сестры.

Революции боли
Не простятся вовек никому,
И каждую шею мозолит
Революции тяжкий хомут.

И даже на коже березовой,
На белых чулках дерев,
Написанный огненно-розовый
Страны замуравленной рев:

— «Тысячеверстый каторжник,
Череп вскрывая о склеп,
Спекаю себя для завтрашних
В ласку и хлеб!»

В пригоршнях своих пронеси их,
Слова эти, как на блюде!
Можно все забыть, но России
Никогда не забудут люди,

Пока о хлебе мерцать
Не разучатся их сердца.