Еще на закате мерцали…
Но вот—почернело до ужаса,
И все в небесном Версале
Горит, трепещет и кружится.
Как будто бы вечер дугою
Cвободу к зениту взвез:
С неба — одна за другою
Слезают тысячи звезд!
И как над горящею
Францией
Глухое лицо Марата, —
Среди лихорадящих в трансе
Луна — онемевший оратор.
И мир, окунувшись в мятеж,
Свежеет щекой умытенькой;
потухшие звезды — и те
послов прислали на митинги.
И голос гудков и сирен скован,
Заводы дальнейших миров
Имя—звончее Керенского
Кинули в высь вечеров
Услышьте сплетенный в шар шум
шагов без числа и сметы:
то едут походным маршем
к земле — на помощь — планеты.
Еще молчит тишина,
Но ввысь — мечты и желания,
И вот провозглашена
Великая Океания.
А где-то, как жар валюты,
На самой глухой из орбит,
Солнце кровавой малютой
Отрекшееся скорбит!
1917
