«Пролог»
Как ветер с разбегу парус полощет,
И хромая черпает воду борт,
Под тянутым небом за площадью площадь
На выплесках дней. И вот уже город,
И вот уже люди не смыты ли с палуб,
Не смыты ли с улиц. О крепче! Держитесь!
Сирены ударят кинжалами жалоб,
Где солнце—закованный в золото витязь?
И вот уже я неумыт, непричесан,
В гирлянды бульваров закутан, пойму ли,
Как странно роиться серебрянным[NOTE] осам
В раскрытого неба мерцающий улей.
И вижу, швырнув поезда точно ядра,
Бойницы вокзалов нацелив на вечер,
Гремя городов проплывает эскадра,
Заправив закатов горящие печи.
И может быть близко и пристань, и сходни.
Сейчас уже бросят с размаху с борта
И даже Архангел с угрозою поднял
Сверкающий рупор. И держит у рта.
Глава 1 «В серебряных маршах»
Захотел,
Ладьею солнце насквозь
Разгребая небо, громоздя облака
И вот, будто сердце в тоске напряглось,
Задрожали земли бока.
Захотел на ласковом ладане в соборах,
К струям аллилуй голову склоня,
Пусть горячо расцветает порох
Золотыми маками огня.
И вдруг взметнулись: Да. Самим нам,
Сгрудив за полком полк,
Ложится прибоями гимна
В прогретый июлем небесный полог.
Будто на бал, будто любимой
Заглянуть в хрустальные залы глаз.
Будто прозрачной молитвой вымой
Душу в расшитый звездами час.
И если смерть, ведь Господь поможет там
В колыбели полей лечь и уснуть.
И даже не вспомнишь о близком, о прожитом,
Рекою смерти уплывая в весну.
Не страшно. Глаза горячей и старше.
Взлетать улыбкам с распахнувшихся губ.
И плавятся звонкие марши
Раскаленными горлами труб.
Ходим. Флаги прохлопали
Тяжелыми крыльями вслед нам.
Уходим. По утру. По полю.
К запенившимся победам.
Солнце. Труби спереди
В рупор червонный звонче.
И под напором смерти
Смелые, песни не кончим.
Сердцем взлетать, будто лебедям
Сееребряными крылами.
Мы встретимся, встремися в небе там
Мы на небе вместе с вами.
Уходили. Много. Все они
Протрамбовывать воздух ударами пушек.
Между золотыми посевами
У Тебя в садах проростут их души.
Захотел и смотришь в соборах,
На ризы ладана строго склоняя лик,
Как разметался огнями порох
И маки сыпались в небо и таяли.
Еще. Кубок осени вылит.
Дни, будто в латы, закованы в льды.
Еще пробиты на вылет
Плотно ряды на ряды.
Еще. Другие в пожар уже
Обуглить сердца несли и несли.
И только вскипают марши
И звонко стынут вдали.
Сердцам взлетать, будто лебедям
Серебряными крылами.
Мы знаем. Мы встретимся в небе там.
На небе. Мы вместе. Мы с вами.
Глава 2 «Эти секунды.»
Утро. Слышим,
Где не поднять железного крыла
Крышам, —так вот по этим крышам
Расвета[NOTE] серебряные колокола.
Ну и потом, седые локоны
Туч распустив, пожаром дыша,
Небо упрямо положит в окна
Солнце горчий шар.
В стеклянных бокалах вынут из ночи,
Допенится газ. И вот
Плотно залег и сгребает рабочих
Опять задышавший завод.
Из заводей сна выплыть, умыться,
Глазам друзей распахнуться около
Только мохнатые снежные птицы
Ласково падают в стекла.
Напрягая улыбок звонкие арфы,
По кафэ хрустальным вальсом звеня,
Душу уютно укутать в шарфы
Застелившего улицы дня.
Но разве солгу. Гулким звоном
Колокол сердца. А грусть остра,
О том, что пробившим просторы вагонам
На запад скрипя сдвигать буфера.
И будто вьюга мехами выдула
Косматых пожаров золотое платье.
И кто-то пулю высек из дула,
И кто-то грудью бежал поймать ее.
Прочел в газете… Тише. Не надо
Навылет простреленных слов.
Видите: медленно к руслам заката
День, как корабль, пронесло.
Разметав трамваи, город, —он болен
В язвах огней, в бреду, —
Только шатаясь кресты колоколен
По налитому ночью небу бредут.
И сквозь золотые сады созвездий
Сердце, как звонкий конь не бегу…
Тише. Не надо. Зайду к невесте
Уснуть губами не кубке губ.
И в комнате наглухо запечатан,
Лампадки улыбок всю ночь напролет.
Но разве забуду, что боль горяча там
И пуль упруг и упорен лет.
Разве крыльями слов сотру я
Ржавчину едкой тоски.
И эти секунды бьются, как струи
Закипевшей слезами и кровью реки.
И не уйти по кафэ, по квартирам.
Я видел. В небо зубцами крыл
Огромным факелом встал над миром
На меч склонившийся Азраил.
Глава 3 «Кострами дней»
Дальше. Кострами дней
Душу обжечь.
Сердце, как меч.
Слова, будто коней
Гнать по окрестам дорог
В мыле, в крови.
С неба склоняется Бог.
Благослови.
И вот день. Помню.
Взмахнул песен крылом.
Казалось, город дрожит от угара сам,
В небо вложив домов глубоко лбы,
Когда вздували парус за парусом
Оснащенные красными флагами толпы.
Шагами маршей звончей и выше.
Кружить карусели улыбок. О чем?
Это же солнце сквозь крыши
Бьет золотым кипящим ключем.
Небо раскрыто настежь. Можем.
Ударим в сердца дрожащий бубен.
Сегодня, точно клинок из ножен,
Мы вырвем праздник из ржавых буден.
А там, —
Траурными флагами дни нависли,
Похоронной процессией пройдут часы.
А там, —
Высоко на тугом коромысле
Чашу смерти опустили весы.
А там. Вздулись
Взлохмаченных туч покровы.
Кто он? Эхом вдоль улиц
Пророкотали подковы.
Всадник. Глазами изорвана
Сумрака бахрома.
Даже от страха в стороны
Шарахнулись дома.
Крылья. Был или не был?
Молний ломанный луч.
Тише. Только по небу
Космы взлохмаченных туч.
И вот кому-то, особенно жесток,
Город стиснул руки улиц.
И вынес, шатаясь, на перекресток
В барабане браунинга ждущие пули.
И будто бичем ударил по ночи,
Разбил на сколки стонов мглу.
И окна звенели криком о помощи
И кто-то мешком залег на углу.
А когда, пробивая утро гудом,
Трамваи дуги в солнце полощут,
Ревела и билась сплошным самосудом,
Напирая грудью на небо площадь.
И будто, пьянея угаром свадеб,
Ветер треплет кумачевые платки,
Полыхали поля огнями усадеб
Разломанные на куски.
Еще поворот. Глубже и круче
Все дает земля и ленты орбит.
Может быть смерть запряжет и приручит
Сердце узлами слова—убит
Может быть в днях, как в ухабах дорог,
Трудно уснем в крови.
С неба склоняется Бог
Благослови.
Глава 4
Что мы?
Разве знать нам маленьким, простым?
Только стихов кружевные томы,
Только слов ускользающий дым.
Строка за строкой грусней и проще,
Гибкий хрустальный мост, —
Будто растут шелестящие рощи
Под робкие говоры звезд.
Вот и сегодня, шаги пряча
В ласковый шелест ковра,
Грустить о любимой, о лете, о даче
И душа, как ручей, звонка и добра.
Стою у окна. А там сквозь нити
Проводов, оботкавших закат
Голосами в гирляндах каких-то событий
Доплеснуть и отхлынуть назад.
И звезды опять задыхаясь проплачьте,
Осыпьте небо тревожно и щедро
И сердце. Ведь это же флаг на мачте
Дрожит под напорами ветра.
А мы, что мы? Печалям нашим,
Как ладьям облаков проплывать по утрам.
Может только ступенями ляжем
У входа в какой-то храм
Прошли. В ладонях тоски погибли.
Взгорбилась, рухнула дней волна
Лишь на страницах серебряных библий
У тебя записаны наши имена.
Так нужно. Лампадка души померкла.
Тишиною налит сердце сосуд.
Может скоро небо треснет, как зеркало,
Под стонами трубы, зовущей на суд.
И станет ясно, зачем в тревоге
Держала земля, раздувая бока,
Зачем исступленно вставали пророки,
Мечи предсказаний вонзая в века.
И синим, засеянным звездами полем,
Уведешь в золотые, святые края.
И вот усталые, слабые молим:
Господи. Да будет воля твоя.
Октябрь 1917-Январь 1918. Москва-Самара
