Где втоптаны следы Батыя,
Где в поле тишь, а в клетях мышь,
Где тучи—сумерки седые
Висят на жердях рыжих крыш;
Где странники брели бездомно,
Да сто чертей глушили лес,
Где на пути, глухом и темном,
Раскачивался ветхий крест.
И поздно в ночь над бойкой тройкой
Бой бубенца и снова сон,
И снова день… И вновь у стойки —
Обкуренный неугомон,
Да свист и выкрик матерщины,
Да крепкий выстук трепака,
И слезы на щеке морщинной
Обиженного мужика,
И клячи вздох, да бабий голос
Полуголодной стороны,
Где, подрезая тощий колос,
Не разогнуть своей спины, —
Такою знал тебя, Россия!
Издрогнувшую на полях.
И все ж за мельницею шлях, —
Хоть Русь слезами ороси
я…
Лишь в горести ютясь у ивы,
Внимая всхлипу деревень, —
Цепляясь за сырой плетень
Шатался ветер сиротливый…
Не вздрогнет вкопанная Русь.
Колдуют тайной перепутья,
И шорохи ночною жутью
Творят молитвы наизусть.
Чего стоишь, молчишь, родная!
Иль, замирая, ждешь, когда
К тебе опять орда шальная
Ворвется в села, в города?
Иль, вспомнив гики басурмана
И обходящий стук вокруг,
Ты, зная Грозного Ивана,
Не различишь, кто враг, кто друг.
Иль оттого ты слов не сыщешь,
Что целый день у берегов
Стонали песни… Толпы нищих
И босяков и бурлаков…
Иль звон почудился над
степью:
Чей у костра вдали привал?
Перегибая твой
Урал,
Кто громыхает снова цепью?
Так день за днем и год за годом—
Стоит как вкопанная Русь,
Таит в погоду, в непогоду
Свою безвыходную грусть.
И в дымных избах при лучине
Дремучий горбится рассказ,
И песни девок — о кручине,
О перемете карих глаз…
Не молния блеснула вдруг.
Из дымных туч не гром ударил:
—Война! Война!.. Земля в угаре,
Поля качнулися вокруг…
Эй люд, вываливай из хат!
Гляди с покорностью во взорах,
Как на столбах и на заборах
Построился приказов ряд…
И люди слушали, читали
Об участи их сыновей,
И складку сдвинутых бровей
Изрыли сумрачные дали…
Вот потянулись в города
Мобилизованные парни,
Их звали душные казармы,
Чтоб долг отечеству отдать…
Скрипели дроги по дорогам,
Трясли замками сундучки.
Но заострились колко—строго
Очей задорные зрачки:
Покинутая мать, жена…
Душе, израненной жестоко,
Зачем все мнится ей — высоко
Звучит весна! звенит война!
А стебли трав, склоняясь низко
Под крик и топот рекрутов,
Шептали с листьями, что близко—
Лихая поступь холодов…
.....
Шли в бой…
И с боя снова в бой
Бегут по рельсам эшелоны,
И тряский стук неугомонный
Тяжелым думам в перебой…
Мелкают дни, и с каждым днем—
Нуднее быстрые колеса.
Опять весна… И вот уж осень,
И ветер с верным вороньем
На всех путях, у всяких станций
Судьбу пророчит юных лиц…
Ужели больше черных птиц,
Чем всех в России
новобранцев!
Но ветер, братьям мирный брат,
Подхватывая край шинели,
Крутясь летит, летит назад,
И думы с ним, за ним летели—
К своей родимой стороне,
К семье, к лесам, к любимой пашне…
И вспоминали день вчерашний
Приговоренные к войне.
А там, где запылала твердь,
Где груды трупов, гром, проклятья,
Не разбираясь била Смерть
Разноплеменных серых братьев
Кто помнит синих губ изгиб,
Под головой измокший ранец?
Еще живой, сухой гортани
Кто слышал человечий хрип?
Там кровью дни омрачены.
Чадит пороховая сера.
—Когда конец! Конец войны!
Быть может, знают офицеры.
Но так же дымны горизонты,
Лишь больше черных черепов,
Где с разрастающихся фронтов
Неслась печаль в далекий кров…
— Война! Война!
В глухой тревоге,
Земля туманится вокруг.
А ветер выбивал из рук
Костыль, стучаший по дороге.
Судьба не щадна и глуха,
Мольбой не потушить кручины:
Кто потерял отца, кто сына,
Кто брата, друга, жениха…
Но вот—второй и третий год, —
Все теж окопы да Карпаты…
Слепы овьюженные хаты,
Их снегом скоро заметет,
Лишь по сугробам с письмецом
Порою поспешит солдатка,
И ветер скользкою украдкой
Целует алое лицо.
То в след за ней, то снова прочь.
И сыпля радужною солью,
Звенит, зовя ее на поле,
Когда уж за окошком ночь…
Но раз… с земли упругой грудью,
Он снежность поднял на дыбы,
Шатал он струнные столбы,
Распятия на перепутьях,
И ветел ветви задевая,
Перехватив собачий вой,
Все пригибая и взвивая,
Рвал темный сумрак вековой…
Ой, любо ветру жить в России!
Промчать по рекам и мостам,
Иль неуемною стихией—
По деревням, по городам.
Жестянкой—вывеской протренькать
И колокольным языком.
Развеять желтые керенки,
Резвясь над нищим стариком,
С прохожим шляться по базарам,
Отрепья рванные трепя…
То здесь, то там опять, опять
Багряные кружить пожары,
И у пылающей усадьбы,
Не затая веселья воль,
Сзывать разбуженную голь —
Не пепле прошлого сплясать бы!...
И закружилась в мятежах
Россия огненного стона..
Всплеснули знойные знамена
У рокового рубежа.
И свист и гул, и дождь колючий,
Шумит, идет, гремит гроза,
Мерцают впалые глаза…
Клубят, клубят земные тучи…
Огонь и пепел от земли,
И дальше — громкая погоня…
Лишь звон в новорожденном стоне,
Лишь эхо охает вдали…
А ветер радостный — мятежный,
Расхохочась то там, то тут,
Несется вольный и небрежный,
Кружа обломки на лету
Кого то сбил… унес без спросу…
Вот затрубил и дверную щель:
Эй! знаешь ли, жена матроса,
Что сам качнул я колыбель…
Что нужно — глубже под отрепья…
Ведь, твой соколик весь озяб, —
Что на полях — октябрь, октябрь,
И листья — солнечные хлопья!
И разносил он (ветер) вскрики:
Хлеба!
О, эти люди вдоль дорог,
Кому не страшен больше бог,
Чьи руки обагрили небо. —
Опять—на бой, на тяжкий труд,
В руках винтовки, знямя, молот
Прогнать, разбить бы белый голод
В полях, на улицах, у труб!
Что гонит их, и что зовет,
Когда им срок остановиться!
О, эти волевые лица,
Глаза, зовущие вперед.
Упругий шаг… Одежды рвань…
И плоть их в заревом расцвете…
Над ними бьется, вьется ветер,
Срывающий тоску и брань!
Летит, завидя славу эр,
России ветровая птица, —
Листая новые страницы
Поэмы ЭРЭСЭФЭСЭР.
Ты зацветешь иным цветеньем,
Развернутая в ширь и даль!
В моей стране цветы и
сталь—
Эмблема дружных единений.
Грядет он, небывалый день.
Неся, неси его в просторе! —
Электро-пламенные зори
Горят на крышах деревень
Где тмила тьма, и звон цепей
И говор был в тоске надрывной,
Прольются солнечные ливни
На площади твоих степей
И свитки старого отбросив,
Из школ, рожденных в Мятеже,
Иной идет к нам Ломоносов,
Да с песнями твой Беранже!...
О чем же вспенится руда
И радость брызнет в синь оконца,
Когда в зенит подымут Солнце
Освобожденного труда?
То—отзвенел алтына звон,
То—обросли следы Батыя.
И танки, бронзово-литые, —
Легенда скошенных времен!
1921
