Защищал вход в
Сербию
, словно стая львов,
Полк лихой тринадцатый, —славный меж полков!
Воеводы Путника друг и сам—герой,
Тем полком командовал Бабич молодой.
Выстрелы с гранатами рвутся и свистят;
С Сербскими солдатами их вожди стоят, —
Под огнем не тронутся… Огненный льет дождь, —
Задержат здесь Австрию повелел им вождь!
Воеводы Путника слово—им указ;
Хоть Австрийцев более из во много раз,
Но не дрогнет бодрая, храбрая их рать, —
Не боятся воины славно умирать!
«Все мы, до последнего, все поляжем тут:
Лишь по трупам в Сербию вороги пройдут!
А, пока мы живы здесь, —там уж им не быть:
Рады мы за Родину головы сложить! …»
Вдруг гонец является: — «Надо отступать!
Уходите за-реку! …»
Но не хочет рать.
«Отступай немедленно! …» Вновь летит гонец;
И с досады плачет сам Бабич, наконец…
Ропот меж солдатами: — «Иль измена тут?!
Иль опять позицию немцам отдадут?! ..
Что-ж нас здесь поставили?! .. Лучше-б нам не жить,
Чем в глазах противника трусами прослыть! ..»
Третий появляется тут гонец, как раз,
И строжайший Бабичу передан приказ:
«Отступай немедленно! .. Береги войска!
Боевых снарядов здесь нет у нас пока;
Не с чем и бороться нам… Вот, их подвезут,
И сражаться с швабами воины пойдут!..»
С гневом и досадою Бабич отступал;
Полк лихой тринадцатый на него роптал…
Стыдно поглядел ему в лица удальцев
И сказать им совестно правду горьких слов! …
Так дошли воители до вершин двух гор;
Тут лишь разрешили им немцам дать отпор.
Вновь гонец от Путника; но на этот раз:
«Защищайтесь дó-смерти! …» Так был дан приказ.
Песнь пою про славу мертвых и погибших,
Но живущих вечно в книге Бытия,
За свою Отчизну голову сложивших, —
Грустной будет песня скорбная моя! …
«Здесь на целые сутки врагов наступленье
Задержать должен ты, хоть-бы целым полком
Полегли все солдаты! … Мое повеленье
Ты исполнишь… Уйди, —если сможешь, —потом».
И полковник ответил гонцу: — «Повеленье
Получил… и одно я на это скажу, —
Что исполнено будет! На поле сраженья
Я на целые сутки врага задержу».
Он смотрел на часы, когда тесной толпою,
Приближаясь, враги окружали его;
И, простившись с землей, приготовившись к бою,
Он сказал офицерам полка своего:
«Сем часов. Целый день я здесь должен бороться, —
Продержаться весь день… Боя жаркого жду! —
В плен Австрийцам наш Сербский солдат не сдается;
Я уйду завтра в семь…
Иль совсем не уйду!»
Нет, не тот здесь, в мире, душу сберегает,
Кто бесславно умер, —умер и истлел, —
Но лишь те, кто храбро жизнь свою бросают
Жертвой за Отчизну: слава—их удел!
На четыре его батальона
У Австрийцев семнадцать стоят;
Развеваяся, веют знамена,
Пушки грозно грохочут, палят.
На четыре его баттареи
Сорок пушек рыкают огнем! …
Косит смерть, разрушение сея, —
Нет ни страха, ни ужаса в нем!
И в аттаку бросались напрасно
Злые Венгры, предвидя успех:
Отбиваясь с энергией страстной,
Смело Сербы разбили их всех!
Через час подошли подкрепления,
К утомленным Австрийским войскам;
Но, предвидя врагов наступленье,
Бабич встретить решился их сам.
Контр-аттакой врагов опрокинул,
Ранен был, но отслася в строю
И полка своего не поеинул,
Не взирая на рану свою.
Вновь аттака; ее отражают
Его воины вновь горячо;
Но ряды их все тают, да тают…
— Бабич ранен вторично в плечо.
Умирает полк Сербский!! .. Но все-же
Удержал он позиции все: —
Честь полка ему жизни дороже! …
— Ночь спустилась в весенной красе
И глядело волшебное небо,
Звезд очами сверкая во мгле,
На воюющих, —словно им хлеба
Не хватало уж здесь, на земле! ..
Словно места для всех не хватало, —
Так теснили друг друга они! ..
— А спокойные небо ласкало,
Ярких звезд зажигались они! …
Утро настало. Но нет уже силы
Новых аттак отбивать:
Сербы задавлены… Ждет их могила, —
Время пришло погибать!
Храбрых защитников, здесь перебитых,
Высятся грудой тела;
Вся уничтожена, но не разбита,
Сербская рать полегла!
За-ночь, покой обретая желанный,
Яростный враг отдохнул;
И уж с рассвета звучит неустанный
Пушек озлобленный гул.
Истощены недостатком снарядов,
Сербские пушки молчат;
Уничтожаемый градом зарядов,
Косится воинов ряд.
С гор побежали, теряясь в долинах,
Алые крови ручьи…
Слышатся стоны как-будто в равнинах, —
Слышатся жалобы… чьи?
Стонет долина от жаркого боя,
Стонет природа кругом…
Будто восстали из мертвых герои,
Вечным почившие сном!
Души всех, погибших за родную волю,
Уходя с проклятьем гнету на устах, —
Души всех, сраженных на Коссовом поле,
Встали, чтоб сражаться в родственных рядах!
Грозно идут Австрияков лавины
Против отчаянных Сербских бойцов: —
Страха не знает из них ни единый! ..
Бабич остатки собрал храбрецов, —
Все, что от бойни еще уцелело, —
И устремился, как лев, на врагов!
Был этот натиск отчаянно-смелый!
Бой закипел, беспощадно-суров!
Из рук переходили в руки
Вершины гор, — смертельный бой, —
Страданья, крики, стоны муки
Слились с отчаянной борьбой! ..
Но не по силам бой неравный:
Полка еж нет, —он перебит, —
И Серб за Сербом в схватке славной
На землю падает, убит.
Редеют Сербы. День уходит…
И там, алея в небесах,
Заря вечерняя восходит…
Ряды бойцов ложатся в прах…
И три последних офицера
С вопросом к Бабичу идут:
«В победу Сербов нет уж веры, —
Еще-ли оставаться тут?!»
Он на часы взглянул. «Довольно!
Врагов собой я задержу.
Дрались вы храбро. Сердцу больно…
Но остальных я пощажу.
Собой врагов мы задержали, —
Еще лишь несколько минут…
Скажи там, чтоб меня не ждали,
Скажи, что я остался тут;
Что полк мой умер, —и, спасая
Остатки славного полка,
Я уходить им, отступая,
Велел… А ты, —прощай, —пока!
Для Сербии вы пригодитесь, —
Еще придется воевать!
Теперь, —прощайте. Не сердитесь,
Что я велю вам отступать!»
«А ты, полковник?!! Мы готовы, —
Я умереть с тобой готов!»
— «Свое я Путнику дал слово,
И нет еще семи часов».
Ломая руки, полк отходит,
Простясь с полковником-отцом…
Тот быстро на-гору восходит
С своим последним деньщиком.
Убитых ружья подбирают,
И, став к врагу лицом, —вдвоем
Врагов нахлынувших встречают
Они убийственным огнем.
«Где полк тринадцатый?» Героя
Спросил Австрийский офицер.
«Вот полк тринадцатый: нас двое!
Он вам достойный дал пример».
«Полковник, сдайтесь! Ведь, безумье! …
— Приму я вашу саблю сам!»
Но тот ответил без раздумья:
«Нет, не сдается Серб врагам!»
Приказ: «Стрелять!» И залп раздался…
Ружье полковник заряжал, —
Он пошатнулся, закачался
И нà-смерть раненый упал…
«Мне очень жаль». Сказал любезно
Австриец. «Я предупреждал, —
Сопротивленье бесполезно! …
Отказа вашего не ждал.
Вы не сдавались, защищаясь, —
Вы сами виноваты тут!» ..
Но тот ответил, улыбаясь:
«Еще осталось пять минут.
«Теперь—все кончено… поверьте!
Прошу вас, —пусть деньщик пойдет
На Родину; о моей смерти
Туда он вести понесет,
Поклон родимому народу…»
Солдату-ж тихо он сказал:
«Узнай, где Путник-Воевода,
Скажи, что слово я сдержал! …
Что мной на сутки задержались
Сильнейшей Австрий войска
И для Отчизны сберегались
Остатки славные полка».
На месте том, где, умирая,
О слове данном, думал он, —
Могила скромная, простая;
Крест деревянный водружен;
И надпись швабы начертили,
Почтив достойного врага,
В ком столько доблести открыли,
Кому Отчизна дорога! …
А старый Путник-Воевода,
О смерти друга своего
Узнавши из молвы народа, —
— Так память оценил его:
«Я знал, кому вручить охрану
Своей страны!.. Спи с Богом, друг!
Ведь лучше умереть от раны,
Чем ждать, чтобы скосил недуг…
Ты умер так, что мне завидно,
Как умирать мы все должны;
И брать с тебя пример не стыдно,
Вам, славной Сербий сыны!
Ты долг исполнил, —сделала дело!
Когда-ж снаряды подвезут,
То наши все герои смело
Сражаться с Австрией пойдут!
В одном порыве благородном
За славным кинутся бойцом, —
Ведь лучше умереть свободным,
Чем жить в неволе и рабом! …»
Старые герои новых порождают, —
Пусть они погибли, пусть уже их нет!
Славные дела их песни восхваляют,
А дивиться славе вечно будет свет! *)
*Бой 27 ноября 1914 года.
