Mapping Imagined Geographies of Revolutionary Russia

Title:

Mednaia sila


First Line:


Author:

Fëdor Semënovich Bogorodskii


Source of First Publication:

Daesh'!: Kak budto stikhi


First Publication Publisher:

Tipografiia NGSNKh


First Publication Year:

1922


PBC 142: alienation from war

PBC 103: pride in place

PBC 259: mockery of village

PBC 186: sadness at suffering

PBC 182: joy at reuniting Russia

PBC 241: pride in place

PBC 278: empowerment

PBC 61: joy at victory

PBC 288: belligerence

PBC 276: hope for change

PBC 104: arrogant confidence

PBC 102: joy at new order

PBC 106: belligerence

PBC 112: faith in worker solidarity

Каждым
рявканьем пушечным
дрогает серое ухо,
это-ли надо
лучше им,
озаренным прожектором духа!
в этой-ли
разухабистой пляске
в окопах страниц
запятые—
будут услышаны лязги
влезшего в книгу Батыя
все, что рождается
хлесткого
в мысли родильных домов—
это патент Богородского
льющего олово слов!

Только он
революционер истый,
потому что он—
оптимист,
если были когда коммунисты,
он первейший из них
коммунист!

I.

Эх.
да и какой-же ты
здоровый!
—как
стальной язык медного колокола
Румяный, да безбровый,
морда лопается
как арбуз.
у тебя и сердце голое
вылезло из грудных рейтуз!
…В любом кремле
любого города
строит ум палаты,
а ты на земле
наругал карпаты!
Лаешся[NOTE]
Матерщиной
и в бога
и в боженят,
вот тащи! на!
свой кулугурский обряд!

* * *

Вот и весна.
Под дорогомиловским мостом
плавают осколки зеркал,
этим предпасхальным постом
мысль о пасхе
мост заласкал…
Поднял железные ресницы
к бровям чугунных скреп,
это-ли
те-ли лица,
тот, или этот ослеп.
А за городом
стада лугов
пасутся лесов пастухами,
ивы,
березы,
липа,
дуб…
ввинтился в облачную гайку
лучей шуруп…

* * *

А ты
здоровый,
как коровай хлеба
невыпеченными глазами
в румяное небо
плюешь!
—там-ли
в том-ли
этом-ли далеке
и медный май,
где-то
где-то воевали
бомба, штык
луна и броневик…
мир-ли
нет-ли
царь-ли, совнарком-ли,
сельсовет,
Губисполком…
—Нет тебе до этого дела,
как любой любимой
до имени нашего
«Федор».

II.

Лето,
это-ли
лето-ли,
если зеленые листья
желтели,
если рябина
рябили глаза
коричневой рябью
в зардевших грядах
георгинов…
Каждым утром
в зипуньей молитве
с вылезшими,
как шерсть
святыми словами,
с хоругвями
мужики
у горбатого бога
выпршивали дождь,
как копейку
на корочку хлебца
Нет дождя!
Последние слезы
выпиты ртом
беззубого зноя,
нет росы!
не та-ли
роса-ли
в коровьем глазу,
как в мадоньей иконе
мерцает у свечки старушьей.
Одна коровья слеза
всех телят напоила-ли!
лучше-б
глаз у коровы
вырвали…

* * *

Ты лежишь
у желтого колоса,
подумаешь!
Ноги коллоса
8—шагать по равнине устали
в усохшие дали!
Лежишь,
как железная рельса
на шпале,
словно пулей об’елся
истрелявшийся шпалер!
Нет тебе дела—
засуха-ли
голод-
ли,
на той колокольне
раскололся колокол
в засушьей боли.

* * * *

Осень.
Шаги босого Месcии
к колодцам нагих деревень,
падают
седые пряди волос
на плетень
с измученной головы России.
Небо-ли
сонный пастух
облако в поле гонит,
в мокром амбаре петух
курекает курицам небыли…
Упала в дожди часовня,
Как лапоть в запруды озер,
зеленые ризы
иконьих лугов
стреноженный
мнет одер.
А ты—
угрюмый,
тяжелый,
как маневренный паровоз
лежишь животом укрывшись
от осенних гроз…
Лохматый,
скуластый,
как кулугурский скит,
лежишь—припрелый к земле
тысячилетнего монумента гранит…
Нет в тебе никакой динамики!
Динамика-ли в прелых лаптях!
Египетская Карамика-ли
в твоих закорузлых локтях.
Ухо свое
Положил на тайгу Сибири
Балтику ткнул ногой
В каком мексиканском тире
прыгает мексиканец нагой!
Какой-же ты мексиканец!
Какой-же ты
—нептун морской!
Один у тебя
в мысли
танец—
в болотах лежать доской!

III.

Город.
Вкруг города
одни заводы.
Какие заводы!
Миры!
Хлещут, как кровь из горла
всякие народы
из ворот
юны и стары…
Вот один завод.
Завод.
Из
под
корпуса
взметнулись на дыбы
две
худые, побледневшие трубы
и сожженый пепел
день
и
ночь
в небе шарил истомленные лучи
Черные ручьи
грязной. нефтяной воды
ржавыми руками
в черепах руды
щупали
остынувший чугун
и вздыбленный кран железных струн
впился в небо
судорожным ртом.
В каменной груди дымящих стен
меж
бетонных
высохших колен
пели песни маховики,
день
и
ночь
и
вечера
и
дни
черные ремни
от шестерни
отдирали искалеченную сталь.
Шли года,
шли года
день
и
ночь
и вечера
и дни
шелестели у станков ремни.

* * *

Оттоль-ли ты пришла
чернорабочая республика!
С какого ржавого котла,
каким болтом
столкнули как!
Твое,
как дизель
сердце-ли
шуршало кожанным ремнем.
……….
тебя-ли мы
отметили
торжественным огнем!
Чернорабочая республика!
В прыжке роскошных катастроф
смотри
смотри—
уснули как
размеры этих тощих строф.
Пришла
и не уйдешь отсель,
зане прияв бокалы стягов,
твоя-ли ныне свиристель
свистит в Архангельске варягов.
О, Революция!
—мозоль
в ладони вялой капитала!
ты со стропил историй встала
для
раздавить и скорбь и боль.
Смотри, смотри и улыбнись—
сегодня миллионный раз
знамена в площадь налились,
как в панталоны кровь невинной.

А ты,
лежишь
на первобытной свае,
как пуп судьбы на животе событий.
Ни в этом мае
ни в другом
не обретешь ты красной прыти.

И Волга сжала кулаки,
Кистень
Из барж
Железных.
На пальцах
Кольца кораблей
И рукава всучила пристань.
Эй, Волга, Волга,
мать родная,
ты размахнулась Окой,
Ветлугой в‘ехала по скулам,
как
грузчик каменной рукой!

И вот:
в кровавых судорогах
биться
и в маузер
втискивать обойму,
закрой
простреленные лица
виска проломанную пройму!
И мы кричим:
хвала террору!
пусть кровь
затопит
баррикады!
Последний раз на сердце горе!
Последний раз мы будем падать!
И
в череп
вматываем с писком
от рельс изломанную гайку
пусть
стонет седенький епископ
в саду
губернской чрезвычайки.

* * *

Лежишь?
Лежи!
Долежишься до последних строк
нашей поэмы.
Нет такой дилеммы,
которую-бы не разрешила,
революционнейшая поэма.
Мы тебя поднимам[NOTE]
динамитом
орудийных строф.
Каждая буква—
бомбой
упадет тебе на живот
с аэроплана этих страниц!

Деревня,
деревня-ли
Эта-ли
Если
Такие стихи
о деревне написаны—
Деревня вкраплена в поля
как майский жук в венок
навоза.
Иуда
жажду утоля
венчает крест зеленой лозой…
У сельсовета стонет сход
а на дворе
доят корову…
Вложи овса в кобылий рот.
внемли писанию Христову.
Твоя деревня
наш завод
Вот наш удел
гнетущ и тяжек
апостол Петр!
Тебе-ль у вод
лягать коммуну дрябью ляжек!

VI.

Что это?
Стая-ли
аистов
на кирдах пшеничного неба
Как будто в груди облаков
снега изумрудные
стаяли.
Что это?
Песня-ли
в далеке морских островов,
как будто,
Моцарта повесили
на медную пену рогов.
Вот она песня!
Чугунными сплавами
влилась в твое ухо,
как в форму
чугунно литейных цехов—
это-ли
Сормово
славит коммуну
бронзой стихов!
Эй, братва!
Сегодня буйство
озверелых кулаков
искромсать железным хрустом
мы свистим морских волков.
Бейте шпалером по солнцу!
в череп треснутый
гвоздем!

Только мы в кровавом танце
жжем сердца кривым огнем!
Эй, ты жизнь
Твои ли зубы
в лязге!
пламенных веков!
пусть орут из глотки трубы
о безумьи моряков!
Шпалер в грудь!
Коленкой в горло!
В кулаке трещит скула!
Эй, братва!
Не ты ли стерла
накипь с медного котла.
В бога мать!
Полундра миру!
На дыбы
морская голь!
Жми
Дави
Даешь порфиру
Банде в черствую мозоль!

Вот она
песня старая,
выплеснутая борьбой,
как будто Волга
каркая
пошла в Жигули на разбой!

VII

И вот
свершилось.
Новые заветы-ли
на арарате мысли.
мы
увидели
в скрижалях кованных событий.
—Нет России!
Нет Австралии!
Нет Франции с Парижем!
Петербург смывает Конго
в Бельгии
поет Тибет
и Христос
сегодня лает,
как болонка
потому, что мира нет.
Есть одна
великая,
как
миллион вскипевших океанов
громадная страна!
Владыка в ней
свободный труд,
как радость солнечной акации…
Рабочих нет.
Лишь есть
на мировейном лезвии
поэты
великой армии поэзии.

* * * *

Уже историки
вписали в письмена
седыми перьями о том,
какая буйная волна
лилась тысячилетним сном…
И сотни красных Революций
Давили горло капитала
железным пальцем марсельез.
Уже
историков не стало,
распилен надмогильный лес
и письмена
великих Революций
библиотекарь в каталог
вписал
в забытый всеми срок.
На букву «ч»
Чека искали.
На букву «р»
Ревтрибуналы,
они, счастливые, не знали,
в какой крови рождался бог!

* * * *

Теперь
весь мир
великая коммуна—
декоративное панно!
И в облаках—
кудрях лагуны
скакало солнце на коне!
И вот
сейчас на Волгу гидроплан.
Привет с коммуны марсовой
ударил барабан.

VIII.

Вот оно!
Шевельнулось,
как маховик
в утробе фабрики.
Не девять месяцев,
а девятьсот столетий,
как робкие кораблики
вплеснулись бездной океана.

* * *

А там
раздавлена Варшава
мизинцем он вступил в бульвар.
Какой дымящий небоскреб
обрушился на суку
мочившую
у тумбы лоб!
В этом-ли
зверинце
в клетке-ли
Европы,
сдержать медведя
цепью злиться
под ряв и рык
и рев и ропот!
Мир-ли
синий сарафан
выткан красными цветами,
всех в весне
расцветших стран,
как в горнах
кипящей пламень!
Май один!
Весна одна!
Красный мир
одна страна!

* * *

Еще шевельнулось.
Голова поднялась
из косматой тайги Сибири,
как бедно весна отдалась
тысячеструнной поэтовой лире!
Лапы волос,
как хвои
соснового леса
взметнулись в оазисе
озерных гроз
словно в римской битве
кесарь
мечь над щитом занес.
Нога шевельнулась,
Байкалом спросонок рыгая!
Из бывшей России
Кадилами месс,
как дымы
кудрявого ладана
запачканный кровью Христовой
крест
приволокся с Голгофы разгаданным.

* * *

Села сила
одернув порты
глаза приподняв на бурю
как будто буря—
щенок
лакающий молоко океана!
Буря!
Чтоб не было бури!

* * *

Из бывшей Германии
все на поклон:
сельскохозяйственные орудия:
тракторы,
молотилки
и даже из под них
какой-то ящик.
Все колеса свои
волоча
волочатся, как будто волчиха
своих волчат
зубами за шиворот
таит.
Медной силе
все на поклон!
И даже памятники
из бывшей России
гениальных поэтов
какого то века
Каменского
и
Маяковского
пришагали по шпалам
паровозной калекой!

* * *

И вот
руками
как Волга и Нил
медная сила
весь трудящий мир
медленно благословила.

* * *

Встала медная сила
кто она?..
не хватило-б
батальона бардов
здесь разогнать
стихотворный туман.
Помните?
Красному маю
ковали мы
золото строф.
В заводе ли
молоты били
рыжеволосую рысь.
Знаем мы медную силу.
Сила—
Пролетарская мысль.

* * *

Вот, что знал
Богородский
льющий железо поэм,
если-ж
язык его
жесткий,
все равно
он
не будет нем!
— Только он
революционер истый
потому, что он
оптимист,
если была когда коммунисты—
он первейший из них
коммунист!

* * *

Слава тебе
красная сила!
Слава тебе
парная медь!
Будем мы все на горнило
кузнечной надеждой глядеть.